[…] Когда Ганди было 13, родители решили женить его одновременно со средним и двоюродным братьям. Как он сам позже напишет в своей автобиографической книге «Моя жизнь», браки у индийцев – вещь сложная. Очень часто затраты на брачные обряды разоряют родителей жениха и невесты. По словам Ганди, свадьба для него связывалась только с ожиданием новой одежды, барабанного боя, свадебной процессии, роскошных обедов и незнакомой девочки для игры. Плотские желания пришли потом...

Вот отрывок из его этой книги: «Мне и самому очень хотелось, чтобы меня женили. Как сейчас помню события того дня: как мы сидим под свадебным балдахином, исполняем саптапади, как мы, молодые муж и жена, кладем друг другу в рот сладкий кансар и как мы начинаем жить вместе. Та первая ночь!.. Мы так нервничали, что не могли даже взглянуть друг на друга. Как заговорить с ней, что сказать?.. Постепенно мы стали привыкать друг к другу и свободно разговаривать».

[…] Два события особенно повлияли на всю дальнейшую жизнь Ганди: женитьба и смерть отца тремя годами позже. Отец умер именно в тот момент, когда у Ганди была интимная близость с его женой, которая тогда уже ожидала ребенка. Это оставило в душе Ганди чувство глубокой вины, которое так и не смогла приглушить та активная политическая деятельность, которую он вел до конца своей жизни. В своей книге он писал, что массировал отца, когда дядя предложил сменить его. Ганди обрадовался и отправился прямо в спальню. Жена спала, что не помешало разбудить ее. Минут через пять-шесть слуга постучал в дверь и сообщил, что отец скончался. По словам Ганди, ему было страшно стыдно, и он чувствовал себя глубоко несчастным: «Если бы животная страсть не ослепила меня, мне не пришлось бы мучиться раскаянием за разлуку с отцом за несколько минут до его смерти. Я массировал бы его, и он умер бы у меня на руках. А сейчас дядя воспользовался этим преимуществом. Он удостоился чести оказать ему последнюю услугу!»,- писал он.

[…] После окончания школы Мохандас отправился в Англию учиться «на адвоката». Тогда среди индийской аристократии считалось престижным все английское: английский язык, английские костюмы, английское образование. Отца к тому времени уже не было, а мать была против отъезда сына: она сомневалась, что вдали от родной страны можно сохранять обычаи своих предков. В конце концов мать обратилась к монаху-джайну Бечарджи Свами, советнику семьи. Тот в свою очередь взял с Ганди три торжественных обета, после чего велел отпустить. Но перед этим он приготовил все для обряда, и юноша поклялся не дотрагиваться до вина, женщин и мяса. После этого мать тоже дала разрешение. Ганди отплыл в Англию, а дома, кроме матери, его остались ждать жена и маленький сын. Именно в Лондоне он начал знакомиться со священными книгами индуизма, а будучи под сильным впечатлением от Бхагавад-Гита, религиозно-философской части древнеиндийского эпоса Махабхараты, начал изучать другие мировые религии. Учение Будды и Новый Завет просто потрясли его.

Ганди во время Англо-бурской войны, 1899-1902 гг..

[…] Уже в 1893-ем году, с первых дней пребывания в Южной Африке, Ганди столкнулся с откровенным расизмом. Его силой выволокли из вагона первого класса, не позволили сесть в дилижанс, где ехали белые; полицейские сталкивали его на мостовую с тротуаров, предназначавшихся только для белых. Ганди узнал, что в этой стране унижения и притеснения — судьба всех индийцев (и всех «цветных») вне зависимости от их образования и статуса. Тут он и решил «попытаться искоренить этот недуг насколько возможно» и вынести ради этого все предстоящие лишения.

Он выработал личные принципы поведения при столкновении с проявлениями расизма, решив всякий раз оказывать произволу вежливое, но непреклонное сопротивление и никогда не требовать возмездия за оскорбления, касающиеся лично его. Тут Ганди и осознал, насколько безысходно положение индийцев в Южной Африке. Возвращение на родину стало для него невозможным: в Индии миллионы безземельных крестьян ежегодно умирали от голода, а здесь были обречены на нищенскую жизнь в грязных резервациях и на рабский труд; их ежедневно унижали, могли бросить в тюрьму за отказ от работы и безнаказанно избить до смерти. Безысходность порождала покорность и чувство полного бессилия. Именно здесь стремление изменить положение вещей и борьба за права индийцев стали основным содержанием жизни Ганди, в Африке он научился самоограничению, служению обществу, и именно здесь произошло его становление как политического деятеля и Махатмы.

На фото слева группа Ганди в Южной Африке

[…] В борьбе за независимость Индии Ганди использовал методы ненасильственного сопротивления: в частности, по его инициативе индийцы прибегали к бойкоту британских товаров и учреждений, а также демонстративно нарушали ряд законов. Широко известна также его непримиримая борьба с кастовым неравенством. Ганди стремился не только добиться прекращения дискриминации неприкасаемых с помощью светских законов, но и доказать, что институт неприкасаемости находится в противоречии с индусским принципом единобытия, и таким образом подготовить индийское общество к тому, что неприкасаемые такие же его равноправные члены, как и остальные индийцы.

[…] Если в начале своего пути, как духовного лидера и фактического руководителя организованного национально-освободительного движения, Ганди считал возможным защитить жизнь, достоинство и права индийцев и добиться самоуправления в рамках Британской империи, то в ходе борьбы он пришел к убеждению, что только уход англичан из Индии, ее полная независимость могут обеспечить стране свободное развитие и решение всех общественных проблем. Убежденность в справедливости борьбы против английского господства придавала Ганди силы вновь и вновь поднимать народные массы на эту борьбу, а политические противники убеждались во все возрастающем его значении.

[…] Вся вторая половина жизни Ганди была фактически посвящена тому, чтобы участие в сатьяграхе (тактике ненасильственной борьбы за независимость в форме несотрудничества и гражданского неповиновения) за сварадж (синоним понятия самоуправления) стало нравственным долгом каждого индийца, и достижение Индией независимости помимо всего прочего свидетельствует о том, что он преуспел в этом. Он стремился доказать, что к насилию нельзя прибегать даже во имя самых высоких идеалов, а поднять массы на организованную ненасильственную борьбу за эти идеалы можно только следуя их духовным традициям и признавая в то же время приоритет общечеловеческих ценностей перед социальными, классовыми и национальными интересами. Следуя по этому пути, он добился свободы для своей страны и оставил заветы грядущим поколениям.

Ганди с Чарли Чаплиным

[…] В самой Индии и за ее пределами при жизни Ганди для обозначения его учения и возглавляемого им движения применялся термин «гандизм» - социально-политическое и религиозно-философское учение, ставшее идеологией индийского национально-освободительного движения. Однако сам Ганди был против этого термина. По его словам, все «измы» - анархизм, социализм, коммунизм - носят сектантский характер. Поэтому, утверждал он, «нет такого предмета, как гандизм, ибо я не хочу оставить после себя никакой секты».

[…] Махатма в возрасте 37 лет поклялся соблюдать воздержание от сексуальной жизни. Когда ему было за 70, он устроил «духовный эксперимент», засыпая в одной постели с молодыми обнаженными девушками, включая свою внучатую племянницу. Таким образом, по словам Ганди, он испытывал свои идеалы — ведь тот, кто может лежать рядом с голой красавицей и побороть свое сексуальное желание, проходит самый строгий тест на соблюдение принципа ненасилия.

[…] В последние годы жизни Ганди все чаще задумывался над международными проблемами. По его глубокому убеждению, избежать мировой катастрофы можно только в случае, если отношения между народами будут строиться на принципах ненасилия. Вторая мировая война только закончилась, началась «холодная война» между великими державами, в разных концах земного шара вспыхивали новые конфликты, а Ганди призывал к разоружению, как к первому шагу по пути ненасилия, и верил, что человеческая мудрость побудит все народы и их правителей стать в конце концов на этот путь.

[…] В 1944 году в возрасте 72 лет жена Махатмы Ганди Кастурба заболела бронхиальной пневмонией, перенеся перед этим инфаркт. Один из сыновей предложил лечить ее пенициллином, но Ганди отказался, разрешив применять только традиционные индийские методы — например, обтирание водой из Ганга. При этом Ганди заявил, что судьба его жены находится в руках Бога, который испытывает его веру. Через несколько дней она умерла. Спустя полтора месяца Ганди сам заболел малярией. После трех недель традиционного лечения, которое не помогало, он все-таки согласился принять хинин и выздоровел. Кстати, хинин был известен как лечебное средство уже несколько веков, а пенициллин начал применяться в 1942 году, и его массовое производство на западе было только в проекте.

[…] 13 января 1948 года он начал голодать с целью прекратить кровопролитие. Через пять дней лидеры оппозиционных партий пообещали прекратить борьбу, и Ганди прервал голодовку. Двенадцатью днями позже фанатик-индус Натхурам Годсе, противник Ганди в вопросах терпимости ко всем вероисповеданиям и религиям, трижды выстрелил в живот и грудь Махатмы. Во многих источниках утверждается, что в момент, когда Ганди был поражен выстрелами, он воззвал к Богу, произнеся «Джей Рам». Личный секретарь Ганди, В. Кальянам, вспомнил в деталях пятницу, 30 января – день, когда застрелили Махатму. Секретарь стоял позади, когда Натхурам Годзе начал стрелять. По его словам, Ганди вряд ли он смог бы вымолвить даже один слог, хотя часто повторял, что хотел бы умереть с именем Рамы на устах. По его предположению, факт обращения Ганди к Богу в минуту смерти был вымышлен каким-то предприимчивым и хитрым журналистом, после чего стал достоянием общественности, хотя достоверность его так и не была доказана. Если бы он был болен и прикован к постели, несомненно, он обратился бы к Раме. Но в тот момент у него не было такой возможности. Калтянам находит странным то, что комиссия, назначенная для расследования убийства Ганди и не подумала обратиться к кому-нибудь из находившихся рядом с ним в тот день.

Похороны Махатмы

[…] Ни одна из киностудий не выразила ни малейшей заинтересованности в финансировании картины Ричарда Аттенборо «Ганди», снятой много позже, в 1982 году. В сцене похорон Ганди участвовало более 300.000 человек, что удостоилось упоминания в Книге рекордов Гиннесса как абсолютный рекорд кинематографа. Среди них было более 200.000 вызвавшихся прийти добровольно волонтерами и 94.560 человек, получивших небольшую плату по контракту. Сцена была снята 31 января 1981 года, в 33-ю годовщину похорон Ганди. Всего одиннадцать членов съемочной группы отсняли более 6 километров пленки, в финальной версии фильма сокращенные до 125 секунд экранного времени.